Всё, по-настоящему вечное, не любит суеты, гигантомании и, как сейчас принято выражаться - "хайпа".
Всё, по-настоящему вечное - сильно своей хрупкостью и искренностью, неизменно во времени и одновременно живёт здесь и сейчас.
Вот, как Людвиг ван Бетховен.
Гигантен без гигантомании, сильный духом и хрупок чувствами, принадлежит уже не одному столетию и поколениям гомо сапиенс.
Поэтому для того, чтобы вести с ним диалог, пытаться понять, постичь, открыть для окружающих собственное ощущение планеты по имени "Бетховен" совершенно не обязательно создавать гигантоманские "Проекты" под его именем.
Можно сделать камерные спектакли. И представить в них вселенную.
Вот, как сделал Ханс ван Манен в своих ставших уже классическими работах - "Адажио хаммерклавир" и "Большая фуга".
"Адажио" поставлено на музыку сонаты №29 оп. 106. Премьера состоялась 4 октября 1973 в Голландском нац. балете.
В Штуттгарте его впервые станцевали 23 февраля 1983 года.
"Большая фуга" поставлена на музыку большой фуги из струнного квартета №133 и каватины из струнного квартета № 130.
Премьера состоялась 8 апреля 1971 года в Нидердандском театре танца, а в Штуттгарте - 26 февраля 1987 года.
Зачем я указываю даты премьер этих балетов, думаю, догадаться просто - не только музыка Бетховена живёт в веках, но и поставленные на неё произведения ван Манена уже заняли своё достойное место в истории балетного искусства.
Но что удивительно: они необыкновенно современны не только по пластике, но и по тому философскому посылу, который несут - вечные идеалы гармонии, чистоты, любви...
Не зависимо от "гендерной составляющей". Как, однако, актуально.
И как неподражаемо хореограф читает музыкальную партитуру в её полифоническом единстве.
От последнего мы плавно переходим к премьере вечера - балету Мауро Бигонцетти "Einssein".
Название это - неологизм с глубоким смыслом.
Немецкое "Sein" означает "бытие".
"Eins" - один, единый...
Соответственно, новое слово несёт в себе понятие "единства в бытие", "единения в бытие", "соединения в бытие"...
И где-то подтекстом является антонимом к "Bewusstsein" - что означает "сознание". Это соединение также иррационально, как имманентно бытию.
И хореограф соответствует глубине заново созданного слова:
в этом балете в единстве существует всё - пианист, его рояль, их музыка, камерный ансамбль танцовщиков, солистки и солисты, их пары во взаимном слиянии... И полное слияние всех протагонистов в общем барельефе вокруг музыки...
А музыка здесь из сонаты № 3 оп. 2, сонаты № 2 оп. 2 и сонаты № 30 оп. 109. В проникновеннейшем исполнении Андрея Юссова.
Бигонцетти удалось создать атмосферу тех камерных вечеров в венских квартирах, когда люди собирались вокруг рояля, а за ним сидел Моцарт, Бетховен, Шуберт... Браво и художникам по свету и костюмам: атмосфера минувших веков, живущая в веке нынешнем.
Ну, и конечно, нельзя не сказать о мастерстве труппы Штуттгарта (особенно в свете того, что мы видим в контемпорэри флагмана).
И ещё мне подумалось: когда хореограф работает с такой музыкой, он уже приобрёл своего зрителя.
Когда хореограф работает с ТАКОЙ музыкой, он не может позволить себе посредственную хореографию и примитивные решения.
Это вам не вечный безликий Гласс, кочующий от одной безликой постановки в другую.
Утешение, возвышение, упоение.
Вечная гармония, неприходящая красота.
Грандиозные Элиза Баденес и Фридеманн Фогель.
Программка всего вечера здесь:
