А у меня такой вопрос к знатокам: какой "Щелкунчик", если не считать реконструкцию Бурлаки-Медведева, считается самым близким к оригиналу Иванова? Спрошу конкретнее: что ближе к Иванову: Вайнонен или Райт? И почему? Спасибо заранее за ответ.

Уважаемый PRIVET,
Заинтересовало вот это из темы "О реконструкциях..."

"Существует очень старая запись адажио в исполнении Марго Фонтейн и Майкла Соумса. Это, видимо, то, что ставил Николай Сергеев для труппы де Валуа по памяти и нотациям...".

Мог ли кто-то другой, не Сергеев, показывать какие-то танцы (те же вариации, адажио, может еще что-то) из "Щелкунчика" в те годы, когда наш балет активно проникал на Запад, в частности, в Англию? Были же и другие наши эмигранты в Англии, помимо него.
Вот в этой статье

https://themakingofmarkova.com/2013/11/ … ite-heart/

утверждается, что Алисия Маркова, первой станцевавшая Фею Драже, когда ставил Сергеев, получила вариацию из рук Николая Легата ("Markova’s Sugar Plum Fairy benefited from another master teacher as well: Nicholai Legat"); ну или, по крайней мере, что-то с ней он разучивал, что-то показывал. Правда, откуда автор статьи это взял, я не знаю. В книгах, которые я читал о Марковой (The Making of Markova; Alicia Markova, her life and art) ничего об участии Легата не говорится; не упоминает она Легата (а упоминает Сергеева) и в документальном фильме, где она показывает вариацию Феи Драже какой-то балерине (по-моему, Козетт ее фамилия) из Оперы (там еще Элизабет Платель). Может, кто-нибудь из форумчан богат биографией Марковой "Giselle and I"? Может там что-то об этом говорится...

Это я, издалека, все опять же к своему вопросу по поводу Райта (то же самое относится и к николайсергеевской постановке). Пользовался ли он только нотациями (точнее, как я понимаю, нотациями пользовался Уайли, и консультировал Райта), или что-то в его постановке напрямую восходит к постановке Иванова, т.е. взято у кого-то из наших эмигрантов, так сказать, из ног в ноги? Я, конечно, понимаю, что такие вопросы в идеале надо задавать непосредственно Райту, но может кто-то что-то об этом знает?
Заранее спасибо.

Огромное спасибо, уважаемый PRIVET!

Спектакль Вайнонена в принципе невозможно оценивать в категориях "ближе" и "дальше", потому что он не является возобновлением или редакцией спектакля Иванова. Есть сходство (где-то - даже совпадение) отдельных деталей, но в целом это две разных авторских постановки.
"Щелкунчика" Райта я целиком не видел.

Так прямо и написал )))
На самом деле, между музыкальными темами Чайковского и Мендельсона существует некоторая ритмическая общность, но она не отменяет совершенно различного их характера.
У Чайковского мелодия легко бежит по шестнадцатым, "вклинивающиеся" восьмые только оттеняют - в одном случае стремительность этого бега, в другом - скачок на сексту вверх и следующий сильный ритмический "удар" (замедление хода почти буквально передает, как накапливается энергия для скачка и для удара). Вся фраза очень динамичная, устремленная вверх и, если так можно выразиться, вперед - к развитию музыкальной мысли и танцевального движения.
У Мендельсона первая ритмическая фигура повторяется, начало темы вращается вокруг одних и тех же звуков в пределах терции, т.е. и мелодия, и ритм "топчутся" на месте. Далее скачок в мелодии делается не вверх, а вниз, и сразу на сильную долю, что придает ей основательность и тяжеловесность. Не случайно в музыке ко всей пьесе эта тема легла в основу комического Танца ремесленников в пятом акте. Основе и его компании как раз пристали заложенные в ней глуповатая деловитость и сосредоточенность на выступлении перед герцогом.

Отредактировано Amaliris (12-01-2022 23:54:34)

PRIVET, то, что слышат в плане сходства уши - хоть ваши, хоть мои - субъективно. А то, что существует в нотах (и что я описал словами для тех, кто не владеет нотной грамотой) - объективно. И там близость если и есть, то минимальная.
Но, кстати, если говорить про уши, то для меня и на слух эти две темы мало чем похожи - так, есть нечто общее в ритме, что можно уловить, если специально фокусировать внимание на поиске сходные черт.

Навеяло воспоминания о другой дискуссии...  (Пардон, что вклинился)

Не в пику, PRIVET, я не компетентен в обсуждаемой теме и не столь от природы вреден, чтобы лишь ради идеи пикироваться с кем-то из участников, просто воскресило в памяти диспут о праве автора переосмысления на вольную в какой-то степени редакцию оригинала, учитывая Вашу ремарку, что произведение Мендельсона (а возможно автора перевода Шекспира на немецкий) самостоятельно и может рассматриваться сугубо отдельно от Шекспира при каких-то условиях и обстоятельствах. На мой взгляд, если у Мендельсона они названы иначе в переводе на русский, чем у Шекспира или принятого у русскоязычных, то при ненаучном обсуждении произведения Мендельсона допустимо использовать принятое у нас "ремесленники", на "клоунах" или "хамах" я бы, например, на некоторое время задумался о ком речь. Справедливости ради стоит сравнить современный Мендельсону текст "Сна" на немецком с использованными им наименованиями, возможно, что он и не погрешил против истины, каковая была доступна ему.

Дабы придерживаться темы в заголовке, соединив его с моим оффтопом: Мари и Маша в "Щелкунчике" БТ, по старой памяти её многие до сих пор называют Машей (как и было у Григоровича), хотя она сейчас всё же Мари (как теперь есть у Григоровича) - все мы понимаем о ком говорим, а мне стало интересно в каком году он их переименовал в Большом? По программке, например, 1979-го года все немецкие имена отсутствовали полностью: хозяин дома, хозяйка дома, брат, мастер кукол, Маша.